— Ночь темна и полна ужасов… — глубокомысленно произнесла Вега, протягивая руки к огню, разведенному прямо в железной бочке.

Не то чтобы она испытывала потребность в том, чтобы согреться, хотя эта ночь и правда была довольно прохладной, да еще и какой-то особенно влажной: то ли близость к воде винить, то ли тумана ждать. Сама падшая не могла оценить степень холода, всегда и везде чувствуя себя вполне комфортно, потому сейчас следила скорее за состоянием своих соседей.

Тех было трое, и они тоже тянули руки к теплу, почти соприкасаясь пальцами с багровыми языками пламени. Стояли достаточно плотно, кутаясь в явно не одним человеком ношеные подранные лохмотья.

— А говорила, что бухла нет, — обиженно протянул всклокоченный тип, выглядевший лет на шестьдесят, и явно подозревавший, что такую чушь никто на трезвую голову нести не станет. Вообще-то, ему было сорок, и недавнее исцеление от цирроза значительно освежило его вид, но были вещи, неподвластные даже Веге. Можно избавить его от страданий, вызванных болезнью, но вот влияние образа жизни, который этот малый определенно не собирался бросать…

— Нет, — подтвердила она, излучая доброжелательность и незаметно распространяя дополнительную волну тепла от протянутых рук. Эта форма Света не была интенсивной, и всполохи огня вполне успешно скрывали визуальное проявление божественной силы.

Тем временем холод, кажется, для смертных стал ощущаться острее. Вероятно, из-за того что влажность усилилась, и это было уже не вполне нормально. Что-то не то ощущалось в воздухе, когда направление ветра менялось и он дул с реки. Что-то, чего смертные не понимали, но что заставляло их тревожиться все больше.

Сама Вега, конечно, заметила это первой, но не сразу смогла осознать, с чем именно имеет дело. Подавляющее чувство приближения чего-то неизмеримо огромного и могущественного накатывало приливными волнами, но что могло так явно обозначать свое присутствие? Догадка, в силу отсутствия прецедентов в последнюю, как минимум, тысячу лет, пришла в голову не сразу, зато как только момент осознания настал, падшая сразу приступила к решительным действиям.

— Холодает, а? — доброжелательно завела она издалека, и разом напоролась на три непонимающе-раздраженных взгляда. Если бы не недавний сеанс божественного исцеления, ее бы, верно, и матом могли послать.

— Зато я точно знаю где тепло, — ничуть не растеряв ни уверенности в себе, ни доброжелательности в тоне, продолжила Вега, выуживая из кармана рабоче-геройского черного платья парочку смятых купюр. Чья-то недавняя благодарность оказалась как нельзя кстати.

— Тут поблизости круглосуточная бургерная. Почему бы вам не отправиться туда? Погреетесь, перекусите… У меня лишь одна просьба: помимо своих… Обедов?.. — неуверенно покосившись на зависшую в вершине звездного купола и круглую, как четвертак, луну, протянула она, но тут же вернулась к главному, — принесете мне оттуда то из меню, что без сомнений потянет на звание божественного комбо, идет?

Деньги из протянутой руки исчезли, на удивление, не так быстро, как она ожидала. Видимо, эти ребята уже кое-что слышали и знали о ней, отчего от опрометчивых действий воздерживались. Это было правильно, так что она не удержалась от возможности закрепить достигнутое взаимопонимание:

— А если попытаетесь меня надуть…Все вернется на круги своя, если вы понимаете, о чем я.

Лукаво улыбнувшись и подмигнув, она перевела взгляд на языки пламени, более не удостаивая своих соседей вниманием, и продолжала стоять в одной позе еще минут пятнадцать, пока наконец не услышала чьи-то неуверенные шаги. Из троих вернулся лишь один, зато не с пустыми руками, преподнеся ей кричаще-раскрашенную картонную коробку с надписью “игрушка внутри”.

Что ж, полагаю, это лучшее из того, на что я могла рассчитывать…

— Отличная работа, — потрепав по макушке откровенно озадаченного гонца, заверила Вега, — а теперь возвращайся к друзьям. И лучше бы вам сегодня держаться подальше от воды.

Последний человек ушел, но зримое одиночество было обманчиво: подавляющее присутствие стало острее, и даже она сама, будучи хоть и падшей, но богиней, не могла не впечатлиться изливающейся еще прежде физического явления мощью.

Необъятное, как океан… Словно способно весь мир проглотить в один укус… Какую же форму решить принять нечто настолько древнее и могущественное, решив явить свой лик миру? Насколько монументальна и непостижима в своем величии будет эта сущность?..